Записки бывшего афериста, или Витязь в еврейской шкуре - Максим Камерер

Записки бывшего афериста, или Витязь в еврейской шкуре

Том 1

Максим Камерер

© Максим Камерер, 2024

ISBN 978-5-0059-6103-7 (т. 1)

ISBN 978-5-0059-5969-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СЭНСЭЙ-НИ-РЭЙ

В 5 лет я уже был сущим наказанием семьи. Рецидивистом. Упорным отрицалой. Выгнанным из детсада за гонор и половые излишества. Семья выла. Оставлять меня было не с кем-все разбегались. Бабка на порог не пускала. Это после того, как я ей рейтузы наперчил. Ну, полез в шкаф, там склад подштанников с начесом. Взял перечницу и изнутри белью остроты добавил. Флегматичная и томная Суламифь Евсеевна, как переоделась в чистое, такую джигу-дрыгу отжарила-хоть в клипе снимай.

«Крепкая рука», о которой страстно мечтали близкие, появилась, откуда и не ждали. Маманя моя вела в Севастополе литобъединение. Ну, такой аналог ЖЖ доинтернетной эпохи. Сборище графоманов. Среди непризнанных гениев и городских сумасшедших (основной аудитории подобных собраний) неожиданно затесался КГБшник Круглов. Потянуло кота на блядки, служивого — на прекрасное. Как выяснилось потом, у него были для этого довольно невеселые обстоятельства, но кто ж тогда об том знал. Потому пенетерация в их теплый куток представителя органов была воспринята творческими интеллигентами предсказуемо остро. С пиздахаханьками и смехуечками. Круглов, внешне собой напоминающий дубовый шкаф, только добавил тем для подначек. Во-первых, он с порога отрапортовал, что ныне он не майор, а поэт. Народ полег. Ползая в проходах в слезах. Литературные негодяи припомнили рассказ Пантелеева о юном вертухае. «Честное слово», вроде. И заключили, что с поста поэта может снять военный в чине не ниже майора. Или снайпер. Круглова этим было не пронять. Для него мнение штафирок мало значило. Взойдя на трибуну, майор с пролетарской прямотой рубанул, что каждый поэт должен решить для себя одну задачу: под кого писать? Под Пушкина или под Маяковского? Сказал-как, отрезал. Интеллигенты, опять завывая, попадали под стулья. Моя маман, с трудом владея собой, среди толпы смятенной, смиренно заметила, что.

— Писать, Круглов, надо под себя.

Потом сделала округлый жест обеими руками, как бы пытаясь обнять невидимый столб.

— И закапывать. Написанное. Под собой. Поглубже.

С литературного диспута публика расползалась, держась за животы, хрипя и кашляя. Дома маменька поделилась с папенькой веселой новостью.

— Как его фамилия — рассеянно переспросил отче.

— Круглов.

— Это. очень серьезный человек, Света. И при желании он может нам устроить большой гармидер.

— Да брось, он такой смешной.

— Его боятся даже в райкоме-бесцветным тоном ответил отец. Он убийца. И с большими связями.

Через пару дней в семье случился сабантуй. Что — то праздновали. В разгар веселья раздался звонок в дверь. Маманя пошла открывать и обомлела: в двери из-за огромного букета роз выглядывал пиит в штатском.

— Светлана, ну за что вы со мной так — примирительно прогудел он на весь подъезд. Папаня оценил жест.

— Заходи. Пить будешь?

— Буду. Я принес. Во второй длани висело между пальцами три бутылки 25-летнего «Арарата»

И вот тут Круглов дал шоу. Как поэт, он, может и не блистал, но в мировом чемпионате на звание «Лучший тамада», наверняка, сидел бы в жюри. Он обрушил стол. Гости ползали по полу, плакали, хрюкали, выли и бились головами о сервант. Мне было 5, и я до сих помню этот концерт. Гениальное представление. Круглов с видом деревенского простачка рассказывал, как видят простые ребята от сохи, меча и щита оппонентов. Взгляд Кгбшника на диссидента. Сам рассказчик не пересаливал лицом, не повышал голос-но, каждый его пассаж кидал интеллигентов на пол.

Помню его рассказ, как брат директора СЕВМОРЗАВОДА (режимного предприятия) построил на даче межконтинентальную баллистическую ракету. И попросил директора известить о своем свершении компетентные органы, а то мериканцы сопрут, неровен час. У директора завис мозг. С одной стороны, он догадывался, что компетентны в данном вопросе доктора, а не Штаб ВМФ и Райком Партии, куда его брательник засылал с благой вестью. Но. Все ж родной братан. Да и Колька с детства рукастый был. Чем черт не шутит? К тому же в Отечественную колхозники армии чего только не надарили. И танки, и самолеты, и никто их за то в дурку не тащил. А братан вон ракету смастрячил, что ж его сразу на вязки? К тому же слухи пойдут, что у директора вся родня с пулей в голове. Оно кому надо? Директор принял соломоново решение-посоветоваться. Обзвонил знакомых директоров и пригласил в комиссию по приемке. Либо ракеты на боевое дежурство, либо брата в дурдом. Собеседники долго переспрашивали, столбенели, пытались выяснить, что это за шутки такие. Потом, давя ржач, соглашались. Директор градообразующего предприятия, просит же. Грех отказать. Кряхтя и посмеиваясь, толпа ответственных работников вывалила из персональных машин. Зашла на дачу. Отсель гордо грозило супостату творенье севастопольского Левши. Посреди двора сверкала 10 метровая дюралевая ракета. Рядом, с киянкой в мозолистых руках, маячил Творец. Вся его фигура излучала смесь скромности и гордости. Было понятно с первого взгляда, что своим достижением он обязан не только себе, но и руководящей роли Партии и Правительства, комсомолу, всему Советскому народу и лично Леониду Ильичу. Комиссия замерла в немом восхищении, задрав бошки в зенит. Круглов, которого позвали бдить, следил за поведением директора. Тот искательно заглядывал в глаза главным конструкторам военных КБ, пытаясь понять, кто все же Колька — гений или ебанько? (В этот момент рассказчик очень достоверно изобразил выражение директорова лица. Публика взвыла.) Конструкторы отводили взгляды и сморкались в платки. Пауза затягивалась. Устав ждать шквала восхищения, Творец разорвал тишину козлиным тенором

:-И вот это все этими руками! Сам! -он протянул к комиссии мозолистые длани. Комиссия испуганно попятилась.

— Одной. киянкой и ножовкой! На свои средства! (ударение на последнем слоге) Сам-нормировщик, сам-жестянщик, сам слесарь! Все сам! -ликовал шизофреник перед остолбеневшими ретроградами.

— Вы, эта, доценты-академики, заберите ракету, а то мериканцы уже вокруг шныряють.

Один из экспертов вышел из ступора и заглянул под сопла.

— А где двигатель?

— Дык поставь и полетит!

— А блок наведения?

— Дык прикрути и наведется!

— А боеголовки?

— Дык присобачь и ебанет!

Комиссию прорвало. С дачи конструктора выползали, воя и на карачках, подталкивая друг дружку многомудрыми бошками в увесистые зады. Как и слушатели у нас дома. В разгар веселья Круглов вышел на кухню. Сел, достал из пиджака флягу. Налил, выпил. Повторил. Я вертелся рядом. Еще бы-такой, колоритный дядька!

— Подь сюда. Присаживайся. Сел.

— Смотри. Идем по джунглям. (В этот момент я понял. что собеседник мертвецки пьян. Что не делало его менее интересным.).

— Тут авангард, — (Круглов по-чапаевски изобразил конфетами отряд)

— Тут основной отряд, (в дело пошли рюмки)

— Боковое охранение, тыловое охранение. За нами погоня. Твои действия?

— Бежать!

— Не вариант. Они местные, у них собаки.

— Кошку им бросить.

— Хм. Свежо. Но у нас котов в поклаже не было. Плюс-следы. Кота в кирзачи не обуешь.

— Стрелять?

— Тоже не катит. Их больше.

— А что делать?

— Смотри. Тыловой отряд оставляем заслоном. Им кранты, но погоню они сдержат. А остальные, — он по дуге передвинул несколько конфет назад-петлей, с подветренной стороны, сзади-сбоку — гасят их разом!

— А вдруг там наши?

— Кто?

=Ну, эти! В джунглях же не разберешь.

— Запомни: очень весомо ответил майор. — В ДЖУНГЛЯХ НАШИХ НЕТ!

Мы сдружились семьями. Круглов с папаней ходили на охоту. Брали меня. Как то у костра Круглов обратился к папане.

— Семеныч, отдали бы вы его мне на воспитание. А то вы с ним не сдюжите. Папа задумался. На полсекунды

— Бери! Так я обзавелся «дядькой» старорежимного толка. И попал в казарму. Отжимания, турник, закаливание, дисциплина. Суровый армейский быт. Чуть чего не так — «толкай землю!». Круглов забирал меня с утра и возвращал вечером — в полубреду. Как ни странно, мне это нравилось. Круглов у всех мальчишек двора (мы жили рядом) пользовался непререкаемым авторитетом.